Подъем к Златоусту обставлен такими горными панорамами, что решительно не знаешь, куда смотреть — так везде хорошо. На наше счастье, день разгулялся, и все видно было отлично.
Подьем на Урал-Тау.
Впереди крутым обрывом все выше и выше поднималась так называемая Уральская Сопка, т. е.
громадная каменная скала, занимавшая вершину нашего перевала.
Уральская сопка на горизонте.( Вид со скальных останцев "Семибратка".)
Достаточно сказать, что подъем к ней идет целых четырнадцать верст. По мере поднятия пред вашими глазами все шире раздается горная даль — это целое море, застывшее в момент наибольшего волнения. У самого горизонта последние волнистые линии тонут в туманной дымке, сливаясь с облаками. Особенно хорош вид от Уральской Сопки назад, к Миясскому заводу, до которого отсюда больше тридцати верст. Можно было рассмотреть даже белевшую, как свеча, заводскую церковь и желтоватое, неясное пятно построек.
г. Миасс на горизонте
А впереди Сопки, в глубокой котловине уже вырезывались белые церкви и каменные дома Златоуста — вид, действительно, замечательный и невольно поражает своей оригинальностью.
г Златоуст ( пр-т Гагарина, городской пруд с Александровской сопки).
Спуск от Сопки идет еще круче подъема, и на тяжелом экипаже без тормоза не обойдешься.
— Вон сколько гор-то расселось...— говорит наш возница, просматривая голубую даль из-под руки.— Здесь уж все камень пошел, куда ни глянь.
ст. Уржумка. На горизонте хр. Уреньга
Вблизи Уральская Сопка из однообразной каменной массы превращается в рассевшуюся скалу, точно изгрызенную по краям. Можно рассмотреть трещины и глубокие расселины, которыми изборождены главные раскаты; вершина разделяется на несколько отдельных пиков с острыми изломами. К сожалению, в самый интересный момент, когда, кажется, подъезжаешь уже к самой горе, она вдруг скрывается за линией леса и появляется опять только тогда, когда вы ее проедете,— она остается в стороне, кажется, верстах в трех. Эта Сопка известна под названием Александровской, в отличие от другой Уральской Сопки, которая значительно выше и достигает высоты в 2941 фут, над уровнем моря.
Александровская сопка с Семибратки.
Но еще выше этих двух сопок гора Большой Таганай, с своей Круглой Сопкой, достигающей высоты в 3949 футов.
Большой Таганай и Откликной гребень с Семибратки.
Южный Урал, начиная от г. Юрмы, разветвляется на три параллельных хребта: осевой кряж собственно Урала, на восток от него уже упомянутые нами выше Ильменские горы, а на запад хребет Уреньги.
хр. Уреньга (1ая сопка) с Голой горы ( 2ая Сопка.)
Уральская Сопка стоит на самой линии водораздела, так что мы здесь самым очевидным образом переползали из Азии в Европу — позади нас реки принадлежали к обскому бассейну, а впереди уже начиналась система р. Белой. Немного южнее сбегает вольная казачья р. Яик, так что здесь переплелись между собой три речных системы, образуя пеструю сетку бойких горных речек и речушек.
Граница Европа-Азия (на Трансибе).
Замечательно то, что западное
разветвление — хребет Уреньги значительно выше осевого массива Урала, а потом то, что геологическое строение здесь очень резко распадается на две полосы — на восточном склоне идут граниты, серпентин, кварцы, а на западном преобладают известняки, песчаники и сланцы, т. е. породы метаморфические. Кроме этих трех основных разветвлений, здесь проходит в разных направлениях много других побочных горных хребтов и отдельных гор.
Вид с Уреньги на оз. Зюраткуль и хр Нургуш.
Вообще, это настоящее царство гор, пред которым наш Средний Урал является только рядом холмов,— мы говорим о той части Среднего Урала, где проходил оставленный теперь сибирский тракт.
— Какие красивые места и как странно, что все это пусто...— заметила моя спутница, любуясь горами.— Помилуйте, настоящая пустыня. Какой-нибудь Златоуст, Миясский завод, Сыростант — и обчелся.
Сыростан.
Действительно, восхищаясь красотами Южного Урала, невольно поражаешься его малонаселенностью, как и в Кыштымской даче, точно едешь в каком-то заколдованном царстве, куда не пускают живых людей. Эта пустыня объясняется очень просто: не у чего жить, как и в Кыштымской даче. Там владельческая земля, на которой обыкновенному партикулярному человеку «нет хода», а здесь казенная заводская дача в 10 000 квадратных верст, тоже, значит, партикулярному человеку «заказаны все пути-дороженьки». Обратите внимание, что достаточно одного слова «заводский», чтобы десятки тысяч квадратных верст богатейшей и единственной в своем роде земли пустовало, как в первый день творения. На владельческих заводских дачах блюдет свой «интерес» рука заводского «фундатора», а здесь царят горные инженеры, не менее строго блюдущие «интересы» казны.
Тракт ( до сих пор сохранился за дачами " Уральские Зори").
В том и другом случае получается один и тот же результат: безлюдье и пустыня, точно в самом слове «заводский» кроется какая-то всесокрушающая и все уничтожающая роковая сила, которая очерчивает мертвой линией свои владения. Положение решительно безвыходное, и в то время, когда пустуют эти горнозаводские округа, наша краса и гордость, заключая в себе неисчерпаемые национальные сокровища, живая рабочая сила околачивается около разных пустяков, не находя себе приложения.
Окрестности Златоуста прелестны.
Спустившись от Сопки, вы несколько времени едете красивым сосновым бором, который, наконец, точно расступается и открывает новый вид на спрятавшийся в горах швейцарский городок. Впереди большой пруд, в него вдается крутым отрогом гора Косатур, а в глубине опять гора, и последние домики прячутся у ее подножья..
Городской пруд ( с Косотура)
Собственно, города еще не видно, а только предместья и часть набережной с собором. На берегу уже красуются заимки или дачи — трудно разобрать — это на ближайшем плане. Потом тракт поворачивает, и вы несколько времени едете по пустому болоту. Вот и плотинка, и мост и первые чистенькие домики предместья. Дорога огибает пруд и гору Косатур по широкой оригинальной улице, где часть домов, как гнезда ласточек, лепятся прямо по скату.
Домики на Косотуре.
Издали и вблизи это выходит очень оригинально, хотя для обывателей и не совсем удобно. Некоторые постройки взобрались уж что-то очень высоко и любопытно поглядызают вниз своими окнами с белыми ставнями,— это последнее составляет особенность златоустовской архитектуры и придает домикам такой чистенький и даже кокетливый вид.
Косотурский домик с белеными ставнями ( справа вверху)
— Это у немцев научились,— объясняет моя компаньонка.— В Златоусте целая немецкая колония — вот и белые ставни появились.
Предместье кончается, и выдавшуюся в пруд часть горы мы объезжаем по широкой дамбе с деревянными перилами.
Дамба.
Через: пруд, тоже у подножья горы, виднеется другое предместье — такие же чистенькие домики, как и в первом. На пруду несколько лодок. На одной слышится дружная немецкая песня. Дело к вечеру, и хитрый златоустовский немец дышит свежим воздухом. Но вот дамба кончается, и на повороте открывается третий вид на Златоуст: впереди заводская плотина, под ней целый ряд фабрик, около собора хорошенькая площадь,
Бывшая Арсенальная площадь.
прямо — большой управительский дом, который так и глядит хозяином, а дальше правильными рядами вытянулись чистенькие домики, упираясь в гору, которая на заднем плане делает крутой поворот. Впереди тоже гора с часовенкой наверху.
Управительский дом, ныне музей.
Вид очень и очень хороший, хотя сразу и нельзя окинуть глазом всего — такой точки вы не найдете, потому что сдвинувшиеся около пруда две горы разделяют поле зрения.
Вот они эти две сдвинутые горы ( Уреньга и Косотур).
* * *
конец первой части.
Свежие комментарии